Июнь 1941 года. Несколько военных училищ Ленинграда каждый год выводилось в лагеря на полигон вблизи железнодорожной станции Луга Ленинградской области. Летом в учебном лагере курсанты находились 2 месяца. Размещались в палатках, в том числе и командный состав. Никаких казарм, стационарных учебных классов не было, имелось только 3-5 дощатых домиков для штабов. По прибытии на место лагеря ставили палатки, деревянные «грибки» для дневальных, разбивали лагерные линейки, позади палаток оборудовали места хранения оружия, развертывали полевые кухни.
На обустройство отводилось 2-3 дня, после чего начинались обычные армейские будни и учеба. Основное время отводилось полевым занятиям. Нас учили отрывать окопы, ставить минно-взрывные заграждения, а затем разминировать местность, строить дороги и мосты, собирать паромы и наводить мосты из понтонного парка. Проводились стрельбы из стрелкового оружия. Мы отрабатывали тактические и тактико-специальные приемы. Один раз в неделю в послеобеденное время проводились марш-броски с полной выкладкой с постепенным увеличением дистанции до 12 км. Мы приходили с занятий в пропитанных солью гимнастерках.
Усиление требовательности к полевой выучке было сделано после Советско-финляндской войны и назначения народным комиссаром обороны СССР С.К. Тимошенко. Было тяжело, но мы понимали, что надо! Поскольку в лагеря под Лугой одновременно выводилось несколько военных училищ, примерно через неделю, в воскресенье, назначался общелагерный сбор всех училищ. На нем проходило торжественное открытие начала летней полевой учебы, устраивались соревнования по различным видам спорта между училищами, старшие начальники проводили смотр разбивки лагерей, проверки соответствия их уставным требованиям. Так планировалось и в то памятное воскресенье.
Утром 22 июня нас, курсантов 2-го курса Ленинградского КВИУ им. А.А. Жданова, построили для выхода на общий лагерный сбор. День стоял солнечный, было тихо, безветренно. У всех было приподнятое настроение, ведь это наш последний год учебы, последнее лагерное лето, через несколько месяцев мы вденем командирские кубики в петлицы и разъедемся по своим войскам. Стоим в строю, весело переговариваемся. Стоим 30 минут, час, второй. Команда: «Садись!» Садимся тут же на землю, начинаем недоумевать, командиры взводов собрались и о чем-то говорят. Мы ничего не понимаем.
Снова команда: «Становись!» К строю быстрой походкой подходит от штабной палатки командир батальона капитан
Синицын. И вдруг он дает команду: всем по своим палаткам, взять большие саперные лопаты и приступить к отрывке щелей. И тогда проносится это страшное слово: война! Так 22 июня в 11 часов мы узнали о начале войны. А в это время на границе страны уже шли ожесточенные бои с немецко-фашистскими войсками.
Мы, курсанты, и раньше чувствовали, что накаляется обстановка и приближается какая-то опасность. Это было заметно по разговорам среди командного состава и преподавателей училища, по усиливающемуся напряжению в нашей учебе, особенно при проведении полевых занятий. В начале года в училище приехал посол Германии в СССР Шуленберг с военным атташе. Нас готовили к встрече, подсказывали, как отвечать на те или другие вопросы. Вечером в клубе состоялся концерт. В концерте выступили молодые мужчины – артисты города. Концерт произвел, видимо, глубокое впечатление на гостей. Посол спросил начальника училища комбрига
Цирлина: кто эти артисты? Он получил ответ: дети рабочих и крестьян.
Через сутки после начала войны, ночью, училище по железной дороге было возвращено на зимние квартиры в Ленинград. Нашу роту оставили в лагере для свертывания и отправки лагерного имущества. Через 3 дня командир роты старший лейтенант
Красильников повел нас на станцию Луга для возвращения в училище.
На станции творилось что-то невообразимое. На железнодорожных путях стояли эшелоны с людьми, платформы с заводским оборудованием, слышался разноголосый гул. Небо над головой было голубоватое, день стоял жаркий. И вдруг на землю стати ложиться тени, в воздухе нарастал гул. Над нами в плотном строю на небольшой высоте появились самолеты с крестами. Они шли на Ленинград, как бы демонстрируя свою силу. Так впервые я увидел летящие немецкие самолеты.
В войну мне пришлось видеть их не только в небе: и когда они падали, сбитые нашими истребителями или зенитчиками, и когда грудой обгоревшего металла валялись на земле вместе со сгоревшими пилотами. На станции Луга в ожидании посадки в поезд я и два других курсанта «поймали» шпионов. Пожилая пара, мужчина и женщина, проходя мимо нас, разговаривали не по-русски. Нам показалось, что мы можем «отличиться», задержав шпионов. Мы привели их в военную комендатуру на станции. Комендант, скрывая улыбку, поблагодарил нас за бдительность. И каково же было наше удивление, когда через несколько минут мы своих «шпионов» снова увидели на перроне. Это оказались эвакуированные из Прибалтики. Нам было по восемнадцать лет, мы были так наивны, и нам очень хотелось чем-то отличиться.
Прибыли в училище в Ленинграде. Училище располагалось в Инженерном замке, в том самом, где был умерщвлен император Павел I. Перед замком величественно возвышалась конная статуя Петра I скульптора Растрелли. К замку примыкал Летний парк, где мы, курсанты, часто прогуливались. В училище все находилось в движении. Был произведен досрочный выпуск курсантов... 13 августа 1941 года мне присвоили звание лейтенанта. Новоиспеченные командиры обмундировывались, получали личное оружие, предписание и разъезжались по своим частям. Я и еще двое курсантов роты были оставлены в училище командирами курсантских взводов. На наши просьбы отправить на фронт вместе с товарищами никто не обращал внимания: было не до нас. К сожалению, из всего нашего взвода к концу войны остались в живых только 2 человека.
У меня сохранились добрые воспоминания о товарищах, с которыми я учился, о наших командирах и преподавателях. Они были внимательны к нам, заботливы, старались помочь в учебе. Вот два примера. Однажды я получил письмо из дома, и узнал, что заболела мать. Политрук роты заметил, что я хожу грустный, сам не свой, спросил, в чем дело. Вечером меня вызвали к командиру роты Красильникову, там же присутствовал и политрук. Расспросили. Прошло 3 дня, меня снова вызвал к себе командир роты, вручил отпускной билет и проездные документы для поездки домой.
И второй случай. Я был дежурным по роте. Отбой, курсанты уже спали. Около 12 часов ночи в казарму зашел начальник училища комбриг
Воробьев (позднее, в войну, – маршал инженерных войск). Прошел по казарме, увидел, что у одного курсанта одеяло с кровати упало на пол. Начальник училища нагнулся, поднял одеяло и укрыл спящего курсанта. Маленькие штрихи, но они врезались в память. Мы, курсанты, гордились своим училищем, своими командирами и старались их не подводить.
Учился я с большим желанием. Стать командиром РККА была мечта со школьной скамьи. В школу, где я учился, приехал однажды лейтенант, только что выпущенный из пехотного училища. Опрятный, подтянутый, в отлично сидящей на нем гимнастерке, подпоясанный ремнем с большой звездой на пряжке, в блестящих хромовых сапогах. Мы с него не спускали глаз, это было воплощение нашей мальчишечьей мечты. По окончании школы все ребята класса подали заявления в военкомат с просьбой направить на учебу в военные училища, в том числе и я. В предвоенные годы увеличивалось количество военных училищ и набор в них. Сдав экзамены, я был принят в Ленинградское военно-инженерное училище.
В памяти остались зимние ночи 1939/40 года, когда по улицам Ленинграда шли колонны войск на Финский фронт: в белых маскхалатах, с лыжами на плечах, с винтовками за спиной. В училище был произведен досрочный выпуск старшего курса, выпускников также сразу направляли на фронт. В 1941 году дошла очередь и до нас. Вскоре училище из Ленинграда было передислоцировано в Кострому. Мне довелось в училище командовать взводом курсантов, набранных в основном из числа парней, досрочно освобожденных из мест заключения, где они отбывали наказание за мелкие преступления.
Они с удивительным желанием и настойчивостью постигали военную науку. Никаких нарушений воинской дисциплины во взводе не было. Я нашел с ними общий язык, у нас было полное взаимопонимание. Это был лучший взвод в батальоне, благодаря им, я получил досрочно звание старшего лейтенанта.
